1.
Однажды, в детстве, из селенья
Уйдя вглубь варницких дубрав
И став коленопреклоненно
Между лесных пахучих трав,
Варфоломей молился Богу,
Дав волю искренним слезам:
Корил его наставник строгий
За чтенье книги по складам.
Сон смежил детские ресницы.
Вокруг звенела тишина,
Замолкли от истомы птицы,
И только дружная листва,
Едва дрожа от дуновенья,
Шептала мальчику в ответ,
Что принято его моленье…
Лучей закатных мягкий свет
Ложился золотом на ветви
И нимбом осенял главу.
Вдруг пробудился отрок светлый –
И зрит он старца наяву.
Варфоломею вещий инок
Даёт вкусить от просфоры.
«Читать ты будешь без запинок
И с разуменьем петь псалмы.
Прими, дитя, благословенье
Да поспешай скорей домой.
А что открылось ныне зренью,
То от учителя сокрой».
2.
Став юношей благоговейным,
Одну лелеял он мечту:
Построить храм и рядом келью
В необитаемом лесу.
Но, благодатию водимый,
Уйти в монахи не спешил.
Отцу и матери родимой
Он прежде трепетно закрыл
Глаза. С молитвою почили
Родители в единый час.
Всё сделав, как они просили,
В простую ризу облачась,
Покинул мир подвижник юный,
Чтобы в безмолвии лесов,
Срубивши келью, ночью лунной
Раскрыв псалтирь и часослов,
Неспешно до утра молиться,
Покуда не взойдёт заря
И, ото сна воспрянув, птицы
Провозгласят начало дня;
А утром, отдохнув немного,
Последуя святым отцам,
Восстать и, прославляя Бога,
Вновь приступить к земным
трудам…
Одни лишь сумрачные ели
И исполинские дубы
Взирали на Варфоломея
С той недоступной высоты,
Откуда в сумерки, в час поздний
Сквозь соплетенье тёмных крон
Лучами освещали звёзды
Храм и травой поросший склон.
3.
Слух об отшельнике прилежном
Всё рос. И стали с ним искать
Общенья в диком Радонежье
Те, кого Божья благодать
Сюда направив, привечала.
Цвела обитель… Десять лет
Уж минуло с её начала.
Приняв монашеский обет,
Труды собратий инок Сергий
Себе на плечи полагал.
Смотря на звезды, шёл средь терний,
Одним был мать, другим – слуга.
Но вот, от скудости великой,
Те возроптали на устав.
Подвижник с тайною молитвой
Покинул монастырь, отдав
Свой жезл игуменский иному.
А сам с котомкой на спине
Ушёл. С природою суровой
Дружа, в заветной тишине
Об умягченье душ молился
И жил, как птица, без забот –
Уединеннику всё мило
Среди нетронутых красот…
Едва найдя в лесах Святого,
Осиротевшие птенцы,
Упав с мольбой, склонились долу
Пред Аввою: «Отец, прости
Нам, маловерным, ропот, дерзость,
В обитель возвратись скорей;
Прими с повинной, отче Сергий,
Твоих заблудших сыновей!»
Жизнь потекла в привычном ритме,
И так же Сергий по ночам,
С сердечною ходя молитвой,
Своим примером поучал
Заботе нежной друг о друге –
Кому снесёт вязанку дров,
Больному – ягод… Всем в округе
Служил любовию без слов.
4.
Неслась беда на Русь Святую
С Орды безбрежной. Хан Мамай,
В обиде помышлял, лютуя,
Предать огню цветущий край.
Великий князь, собравши рати,
С мольбою к Сергию спешил.
Тот, в окружении собратий,
Стоял у врат: «О Боже сил,
Возвыси на врага десницу,
А ратников благослови!» –
И тотчас просветлели лица
Защитников родной земли.
Свершилась сеча у Непрядвы,
В багрец окрасилась вода.
Забыли распри и неправды
В тот день удельные князья.
Кровь за Отчизну всех сплотила,
Образовав один народ.
Ударила засада с тыла,
Монголов смяв и разворот
Придав той небывалой битве, –
К победе русских на века!
В безмолвной, пламенной молитве,
Как будто видя берега
Реки и поле Куликово,
Игумен Сергий пребывал,
А ночью братий успокоил:
«Бог милость князю даровал!»
И по обычаю, сокрывшись,
Пал пред иконой Девы ниц.
Забрезжил свет. Но он не слышал
Зарю встречавших первых птиц…
5.
Шли годы, Сергия седины
Давно сияли белизной.
Стяжал он до своей кончины
Смиренье, кротость и покой.
Собрату своему Михею
Блаженный Старец сообщил:
«Пречистая грядёт к нам в келью
Со славою бесплотных сил!
И это сбудется сегодня,
Едва вечерню отпоём.
Так Богородице угодно,
Чтобы остались мы вдвоем».
До самой полночи молились
Отцы – вдруг страх на них напал:
Отверзлось небо – свет незримый
В убогой келье воссиял.
Багряновидная Царица,
За Нею Пётр и Иоанн
На вытертые половицы
Ступили… Брат Михей упал
От лицезренья Божьей славы,
Закрывши очи рукавом.
«Любимиче, готовься, с Нами
Ты скоро будешь», – и перстом
На Небо указала Авве
Царица неба и земли.
А тот, Её словам внимая,
Сложив ладони на груди,
Безмолвствовал… Виденье скрылось.
В себя пришел и брат Михей.
«Сокроешь в сердце Божью милость
И по кончине лишь моей
О ней расскажешь», – молвил Сергий,
Склонясь пред другом до земли.
Ещё раз помолясь усердно,
В молчанье разошлись они.
5.
Час наконец пришел успенья
Игумена всея Руси.
Души свершилось преставленье
В желанной Сергию тиши.
Давно себе он приготовил
Точённый из колоды гроб.
Игумен слово чадам молвил:
«Настал отшествия черед
И мне, худому черноризцу.
Примите, братия, завет:
Страх Божий в сердце сохраните
И чистоту от юных лет
Блюдите как зеницу ока;
Но паче всех вещей – любовь.
Расстаться должно нам до срока,
А там увидимся мы вновь…»
И преподав благословенье
Своей дряхлеющей рукой,
Уединился в темной келье
В надежде обрести покой
От подвигов и треволнений,
И туг земного бытия.
Войти в игуменские сени
Не смел никто в исходе дня.
Лишь ночью постучали снова.
Вошли. Лежит. Небесный свет
Оставил на челе Святого
Красы неизреченной след.
В обители царит безмолвье.
Взошла на небосвод луна.
Дубы окрестные на всхолмье
В объятиях ночного сна.
Вдруг встрепенулись – Панихиду
Пел умиленный братский хор…
А я, заканчивая книгу,
Молю читателей в укор
Мне не поставить это слово –
Ведь моря вычерпать нельзя.
Воззрим на Троицу Рублева –
И помолчим, мои друзья!
